Поиск:

Авторизация

Логин:
Пароль:
Запомнить меня на этом компьютере
  Забыли свой пароль?
  Регистрация




Главное дело всей жизни

21.04.2009

26 апреля выдающемуся российскому государственному деятелю, ученому и замечательному человеку Валентину Георгиевичу СОКОЛОВСКОМУ исполняется 80 лет.

Главным делом всей жизни Валентина Георгиевича стала забота о состоянии окружающей природной среды – в 1973-1979 гг. он начальник отдела природопользования и защиты окружающей среды ГКНТ СССР, 1979-1988 гг. – заместитель Председателя Госкомгидромета СССР, 1988-1991 гг. – Первый заместитель Председателя Госкомприроды СССР, 1992-2000гг. советник Министра экологии и природных ресурсов Российской Федерации - Госкомприроды России. Он и до сих пор плодотворно работает в различных направлениях охраны природы.

В.Г. Соколовский автор более 100 научных публикаций по расчетам и конструкциям гидротехнических сооружений, по оптимизации затрат на охрану окружающей среды от загрязнения, о роли экономического фактора в выборе основных решений комплексных проблем охраны окружающей среды и др. Ряд его работ был опубликован в изданиях США, Китая, Швеции, Финляндии и ЕЭК ООН. Имеет авторское свидетельство на изобретение, награжден бронзовой и серебряной медалями ВДНХ.

Достижения Валентина Георгиевича в области научных и инженерных разработок, а также организаторской деятельности в деле охраны окружающей среды и рационального использования природных ресурсов отмечены высокими Правительственными наградами. Он является кавалером орденов Мужества и Дружбы народов, двух орденов «Знак Почета», награжден также медалями «За доблестный труд в Отечественной войне 1941-1945 гг.», «За доблестный труд в ознаменование 100-летия со дня рождения В.И. Ленина» и другими.

Решением коллегии Министерства природных ресурсов Российской Федерации В.Г. Соколовскому присвоено звание «Почетный работник охраны природы», а Федеральной службой России по гидрометеорологии и мониторингу окружающей среды – «Почетный работник Росгидромета».

Обычно о юбилярах принято публиковать поздравления, в которых освещаются основные этапы их трудового пути, успехи, достижения и заслуги. В отношении Валентина Георгиевича Соколовского редакция нашей газеты решила сделать отступление от этой традиции и опубликовать запись состоявшейся с ним беседы главного редактора газеты Н.Г.Рыбальского.

– Валентин Георгиевич, – расскажите о себе: из какой Вы семьи, что оказало влияние на Ваш выбор профессии, работы, на формирование жизненных принципов?

– Родился я в г. Севастополе, в семье морского артиллериста. Отец командовал батареями береговой обороны от Одессы до Керчи, потом корабельной артиллерией главного калибра. Во время Великой Отечественной войны он участвовал в обороне Севастополя, в высадке морских десантов в Феодосии и Керчи, в боях за Новороссийск, а наша семья в это время в порядке эвакуации скиталась по разным городам и весям. В 1943 г., узнав о создании нахимовских и суворовских училищ, в которые принимали сыновей фронтовиков, подал документы для поступления в Нахимовское военно-морское училище.

Чем было обусловлено это решение?

Двумя обстоятельствами. – Желанием стать военным, потому, что шла война, конца которой не было видно, а быть военным моряком потому, что к этому предрасполагала вся атмосфера довоенной жизни нашей семьи. К тому же, чего греха таить, мне тогда было 14 лет, а какому мальчишке моего поколения не нравилась военно-морская форма? В училище я был принят по первому набору, в нём учился и воспитывался в течение 5 лет, – с 1943 по 1948 год. Кроме общеобразовательных предметов, соответствовавших школьным программам, в училище мы проходили строевую подготовку, изучали военно-морское дело, осваивали азбуку Морзе, флажной светофор, учились плавать, грести и ходить под парусами на шлюпках, тренировались в стрельбе из боевого оружия и несли ох-рану училища и летних лагерей. Много времени уделялось физической подготовке. Однако, стать морским офицером мне не было суждено. В 1948 г. заболел ангиной, которая дала осложнение на сердце. По заключению военно-медицинской комиссии, я из училища был отчислен и направлен в Ригу, где в это время служил отец.

– Вы были сильно огорчены этим?

– Еще бы. Сообщение о пришедшем из Москвы решении, в один миг обрушило все мои планы поступления в военный кораблестроительный институт, Правда, дня через два или три, на смену смятению исподволь пришло ощущение свободы, которой так не хватает в закрытом военном учебном заведении, особенно, когда тебе 19 лет. Тем не менее, должен сказать, что позже, мне ни разу не пришлось пожалеть о нахимовском периоде моей жизни. С годами и жизненным опытом пришло осознание того, что в разгар военной и послевоенной разрухи и нужды, ко мне, как и ко многим сотням других мальчишек, государством была проявлена отеческая забота. Нас обеспечили всем необходимым, учили и воспитывали. Офицеров, которые занимались нашим воспитанием, подбирали весьма тщательно. Каждый из них, в силу своей эрудиции, взглядов и нравственных устоев, был для нас безусловным авторитетом. Не столько нравоучениями, сколько личным примером, они прививали нам такие понятия как честь, совесть, порядочность, ответственность за себя и за тех, кто от тебя зависит. Их соблюдение становилось для каждого из нас принципами, которыми мы руководствовались в жизни.

– А чем Вы руководствовались в выборе профессии во второй раз?

– По времени необходимость выбора совпала с принятием в стране Сталинского плана преобразования природы. По радио и в газетах подробно разъяснялись разные аспекты этого плана. Найдя их интересными и перспективными, и решив стать инженером-гидротехником, я в 1949 г. поступил на гидромелиоративный факультет Латвийской сельскохозяйственной академии. Учебную и производственную практику проходил на разных объектах, в том числе на строительстве Каховской ГЭС. В 1954 г. закончил учебу и по распределению был направлен в Институт мелиорации Академии наук Латвийской ССР.

– Почему Вас направили именно в науку?

– Видимо потому, что мы с женой были единственными выпускниками, получившими в этот год дипломы с отличием. Должен сказать, что некоторые члены комиссии считали, что в Академию наук республики нужно направлять только национальные кадры. Однако, решающее слово сказали декан факультета Ян Бикис, который поощрял мои склонности к исследованиям и представитель Института мелиорации, который читал у нас лекции и принимал экзамены.

– Трудно было адаптироваться к латышскому коллективу?

– По разному. Дело в том, что, пройдя по конкурсу в аспирантуру, я был прикомандирован к Московскому институту инженеров водного хозяйства, где на материалах исследований, которые проводил в Латвии, в течение трех лет готовил диссертацию. Так что в этот период я мало сталкивался с проблемами коллектива в Риге. Директор института Я. Бергман был из латышских стрелков, коммунистом, так что националистических проявлений он не допускал. Тем не менее, сотрудники из числа буржуазных кадров, явно уклонялись от сотрудничества с молодыми специалистами советской подготовки, видя в нас своих конкурентов. Когда со временем мне удалось преодолеть языковой барьер, то обстановка сдержанного отчуждения вообще исчезла.

После защиты в 1958 г диссертации на соискание ученой степени кандидата технических наук и избрания руководителем гидротехнической лаборатории Латвийского НИИ гидротехники и мелиорации, мне пришлось заняться созданием ее материально-технической базы. На этой основе и были развернуты исследования и разработки новых конструкций шлюзов и водоспусков для прудовых хозяйств и осушительных систем, а также выполнено модельное проектирование берегозащитных сооружений на излучине реки Лиелупе на участке Юрмалы. Проект был реализован в 1962 г. и эти сооружения исправно функционируют уже 47 лет.

В 1965 г. мне неожиданно предложили радикально изменить характер работы.

– Как это произошло?

– Однажды меня вызвали в ЦК КП Латвии. Я полагал, что там возникли вопросы в связи с рассмотрением моих документов на запланированную стажировку в Англию. Но со мной встретился ответственный работник аппарата ЦК КПСС, которого интересовало мое мнение об эффективности мелиоративных и культуртехнических работ, проводившихся в республике, о результатах их проверки комиссией партгосконтроля, в которой мне пришлось принимать участие. На том мы и расстались. А два месяца спустя меня вызвали в Москву, где секретарь ЦК КПСС Ф.Д. Кулаков после расспросов о положении мелиоративных дел в Латвии и в соседних республиках, предложил перейти на работу в сельскохозяйственном отделе ЦК. Видя моё замешательство, он пояснил, что в отделе работает много специалистов, имеющих ученые степени и меня рассматривают именно как специалиста, и что в этом качестве я могу принести пользу в деле научного обоснования государственных решений по развитию мелиоративных работ в нечерноземной зоне страны. Не без колебаний (на одной чаше весов был серьезный задел докторской диссертации, группа аспирантов и сложившийся коллектив сотрудников лаборатории, а на другой – совсем другие масштабы работы и их значимость), я всё же дал согласие.

– А в чем именно состояла новая работа и связана ли была она с охраной природы?

– Моя работа в аппарате ЦК КПСС началась с участия в подготовке той части проекта постановления о мерах по широкому развитию мелиорации земель в стране, которая касалась республик и областей зоны избыточного увлажнения. В последующие годы занимался проверками на местах хода выполнения решений по этому постановлению. Мне также было поручено курировать мелиоративные научно-исследовательские и проектные организации, работающие по этой зоне. Естественно, приходилось принимать участие в подготовке других постановлений, в том числе постановления о мерах по усилению охраны природы и улучшению использования природных ресурсов.

– Вы всегда одобрительно относились к принимаемым Постановлениям ЦК и Совмина?

– Не всегда, особенно тогда, когда по таким постановлениям в республики Средней Азии направлялись многочисленные военно-строительные батальоны для выполнения комплексного строительства оросительных систем, жилья и всей инфраструктуры новых совхозных центров, и это в то время, как в этих республиках был избыток рабочей силы, а в обезлюдивших колхозах и совхозах нечерноземной зоны деревни и сельскохозяйственное производство приходили в упадок. Однако, установившиеся порядки в аппарате ЦК КПСС не позволяли инструкторам влиять на принятие решений. Поэтому, несмотря на то, что мной без отрыва от основной работы была с отличием окончена заочная высшая партийная школа, у меня не было стремления к продолжению своей деятельности на поприще организационно- партийной работы.

– А как произошел Ваш переход в природоохранную сферу?

– Само время предоставило мне возможность выбора нового пути.

Как известно, в начале 70-х гг. во всём мире особую остроту приобрели экологические проблемы. В сентябре 1972 г. Председатель Государственного комитета СССР по науке и технике (ГКНТ), Заместитель Председателя Правительства СССР, академик В.А. Кириллин на сессии Верховного Совета СССР сделал доклад об экологической обстановке в стране и необходимости бережного отношения к природным богатствам. Материалы этого доклада легли в основу подготовки проекта Постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О мерах по усилению охраны природы и улучшению использования природных ресурсов». Поскольку мне довелось принимать участие в подготовке этого документа, в декабре 1972 г. состоялось мое знакомство с В.А.Кириллиным, который решил создать в ГКНТ отдел природопользования и защиты окружающей природной среды и предложил мне возглавить этот отдел. На этот раз я согласился без колебаний и в 1973 г. состоялся мой переход в ГКНТ СССР.

– Чем в принципе отличался характер работы в ГКНТ от работы в ЦК КПСС?

– Как инструктор сельскохозяйственного отдела ЦК КПСС я действовал только в соответствии с инструкциями, которые получал от руководства отдела и не имел права на какие либо самостоятельные решения. Другое дело начальник отдела, член ГКНТ, который имел не только сотрудников, но и право на подпись документов, подготовленных отделом, а когда было необходимо, мог сам направлять их от имени Комитета. Это, разумеется, не только другие возможности, но и другая ответственность.

– А Вас не испугали сложность и разнообразие стоящих перед страной экологических проблем?

– В тот момент, когда мне предложили эту работу, я не настолько был посвящен в специфику этих проблем чтобы испугаться, а позже, когда приступил к делам и прозрение наступило, пришлось решать дилемму: или уходить, или как можно быстрее расширять свои познания, особенно в области технологии различных производств, промышленных отходов, оборудования для очистки сточных вод и выбросов загрязняющих веществ в атмосферный воздух, приборов для контроля окружающей среды, материалов и т.д.

– В чём заключалась работа Отдела природопользования и защиты окружаю-щей природной среды в ГКНТ?

– Отдел, которым я руководил, отвечал за разработку заданий по решению важнейших общегосударственных научно-технических проблем в области охраны окружающей природной среды и рационального использования природных ресурсов, которыми, в частности, предусматривалось создание более совершенного газоочистного и водоочистного оборудования, автоматизированных приборов контроля качества воздуха и вод и т.д. Сотрудники отдела осуществляли контроль за ходом выполнения утвержденных пятилетними планами заданий. Отдел обеспечивал также работу Межведомственного научно-технического совета по комплексным проблемам окружающей природной среды и рациональному использованию природных ресурсов при ГКНТ, в котором я. выполнял функции первого заместителя Председателя.

В этот Совет входили ведущие ученые и специалисты страны – академики А.П.Виноградов, А.Л.Яншин, Е.К.Федоров, И.П.Герасимов, В.Е.Соколов, Н.П.Дубинин, И.В.Петрянов-Соколов, Б.Н.Ласкорин и другие, а также министры Е.Е.Алексеевский, П.С.Непорожний, А.В.Сидоренко, заместители министров и другие официальные лица, наделенные полномочиями принимать решения и обеспечивать их выполнение. На этом Совете рассматривались наиболее сложные проблемы межотраслевого и межрегионального характера (загрязнение вод озера Байкал, падение уровня Аральского моря, загрязнение сине-зелеными водорослями водохранилищ волжского и днепровского каскадов и т.д.). Работа в ГКНТ сыграла большую роль в расширении моих познаний в области инженерной экологии и особенностей функционирования различных экосистем.

В 1975 г. на Межведомственном совете был рассмотрен вопрос о состоянии воздушного бассейна страны и проблемах его охраны от загрязнений, а в следующем году, на закрытом заседании ГКНТ СССР был заслушан доклад академика Е.К. Федорова об экологической обстановке в стране.

В ходе обсуждения этого доклада, ГКНТ СССР было внесено предложение о создании государственного комитета по охране природы на базе Главного управления гидрометеорологической службы при Совете Министров СССР. Однако, против этого выступили министры-производственники. Тем не менее, оценка экологической ситуации в стране и предложение о необходимости неотложного совершенствования государственной системы охраны природы, обоснованные академиком Е.К. Федоровым, дали импульс к подготовке новых решений в этой области. В принятом 1 декабря 1978 г. Постановлении ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О дополнительных мерах по усилению охраны и улучшению использования природных ресурсов» на преобразованный из Гидрометслужбы Государственный комитет СССР по гидрометеорологии и контролю природной среды были возложены функции не только контроля состояния природной среды, но и регулирования использования воздушного бассейна городов и промышленных центров.

– А как дальше складывалась Ваша судьба в сфере охраны окружающей природной среды?

– В 1979 г. состоялся мой перевод на работу в Государственный комитет СССР по гидрометеорологии и контролю природной среды в качестве заместителя Председателя, где на меня была возложена ответственность за обеспечение функционирования и совершенствование общегосударственной системы наблюдения и контроля за загрязнением природной среды, за разработку и утверждение норм предельно допустимых выбросов загрязняющих веществ в атмосферу, за осуществление государственного контроля источников загрязнения воздуха и экспертизу проектов в части соблюдения требований по предотвращению загрязнения атмосферы.

Когда 26 апреля 1986 г. произошла катастрофа на Чернобыльской АЭС, меня с двумя экспертами срочно направили в Польшу, для оказания консультативной помощи Правительству республики в связи с начавшейся там паникой, вызванной ростом уровня радиации.

– Как Вас там встретили? Вы ведь были представителями страны, виновной в трансграничном радиационном воздействии?

– В возникшей обстановке радиационной опасности польская оппозиция нагнетала страхи, обвиняя Правительство республики в бездействии, а руководству Польши для принятия необходимых мер по обеспечению безопасности населения, была необходима срочная объективная оценка степени опасности. В ходе бесед с польскими коллегами мы обнаружили грубую ошибку в использовании норм МАГАТЭ средствами массовой информации Польши, о чем сообщили Правительству республики. Нам предложили тут же выступить с разъяснениями по телевидению. Вместо этого мы рекомендовали организовать наши встречи с авторитетными для польской общественности специалистами в области ядерной энергетики, здравоохранения и экологии, с тем, чтобы после полученных разъяснений именно они с экранов телевидения дали населению объективное и квалифицированное толкование сложившейся ситуации и соответствующие рекомендации. Это было правильное решение. В результате их выступлений страсти улеглись и 1 мая в Варшаве состоялась традиционная демонстрация трудящихся, в которой приняла участие и наша группа, пройдя в колонне сотрудников министерства охраны окружающей среды.

– Долго Вы пробыли в Польше? Насколько нам известно, Вы были активным участником ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС?

3 мая я был уже в Киеве, Председатель Госкомгидромета СССР Ю.А.Израэль, имевший большой опыт работ, связанных с испытаниями ядерного оружия, был уже там, он организовал и координировал работу всех наших служб. Мне пришлось заняться обеспечением ежедневных радиометрических съемок, так как обстановка постоянно менялась. Несколько раз вылетал в Чернобыль, выполнял наземные контрольные измерения уровня гамма излучения, перелетая на вертолете от одного населенного пункта к другому. В июне в Гомеле состоялось координационное совещание руководства Украины, Белоруссии, Минздрава СССР и Госкомгидромета СССР, на котором, в частности, было принято решение о возложении на меня функций руководителя Межведомственной оперативной рабочей группы по оценке радиационного загрязнения территории Белоруссии. Эту работу пришлось организовывать начинать с нуля, а порой самому вылетать и проводить контрольные замеры уровня радиации. Тем не менее, к концу 1986 г. карта плотности загрязнения территории республики цезием-137 была составлена и послужила основой планирования мероприятий, связанных с обеспечением безопасности проживания населения, с производством сельскохозяйственной продукции и т.д.

– Вы стояли у истоков создания первого природоохранного ведомства в нашей стране. Расскажите, пожалуйста, как это происходило?

– 7 января 1988 г. в нашей стране произошло знаменательное во многих отношениях событие, которое и по названию и, по сути, было в духе времени – ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли Постановление № 32 «О коренной перестройке дела охраны природы в стране». Почему это постановление можно считать знаменательным? Прежде всего, потому, что в нем признавалось совершенно недопустимым то, что государственные органы, призванные осуществлять контроль за состоянием окружающей среды, дублируют деятельность друг друга, ведут работу крайне неэффективно, руководствуясь зачастую ведомственными и местническими интересами. Сложившаяся система управления природопользованием ввиду чрезмерной разрозненности природоохранных функций по различным министерствам и ведомствам не отвечала современным требованиям хозяйствования и расценивалась как серьезный фактор, сдерживающий интенсификацию производства в условиях растущей взаимозависимости между состоянием окружающей среды и развитием экономики.

В связи с этим, было принято решение об образовании союзно-республиканского Государственный комитета СССР по охране природы (Госкомприрода СССР).

14 апреля 1988 г. меня назначили Первым заместителем Председателя Госкомприроды СССР.

– Трудно было начинать на голом месте, создавать экологическое ведомство с нуля?

– Разумеется. Пришлось заниматься организационными и кадровыми вопросами. Министерства и ведомства не хотели расставаться со структурами, которые должны были перейти к нам в соответствии с принятым Постановлением Правительства, тем более препятствовали передаче помещений, транспорта, оборудования и т.д. Нужно было налаживать работу управлений Госкомитета, устанавливать связь с создаваемыми республиканскими комитетами охраны природы. Это было время, когда на волне возросшей озабоченности населения неблагоприятной экологической обстановкой, в народные депутаты пробилось немало некомпетентных людей, которые предъявляли нам нелепые требования, писали на нас жалобы в ЦК и Совмин. Правительство требовало в таких случаях объяснений и это сильно отвлекало от основной работы.

В 1989 г. пришлось уделить много времени организации подготовки первого в истории нашей страны Государственного доклада о состоянии природной среды и природоохранной деятельности в СССР в 1988 году. Как только он был издан, его тут же в США перевели на английский.

– А что было самым трудным для Вас в это время?

– В связи с жалобами на высокий уровень загрязнения воздуха и воды, поступавшими в ЦК КПСС и Совет Министров СССР от населения промышленных центров, мне по поручению Правительства приходилось формировать комиссии и с выездом на места руководить оперативной разработкой мер оздоровления экологической обстановки в го-родах Кемерово, Ереван, Стерлитамак, Салават, Уфа, Братск, Кременчуг, Запорожье, Светлогорск, Щекино и др.

Обычно, мы завершали работу обсуждением этих мер с общественностью в самых больших залах городов. Это было время, когда эмоциональный накал был настолько ве-лик, что почти повсеместно раздавались требования самого радикального характера – за-крыть предприятия по производству белково-витаминных концентратов или фармацевтических препаратов, или хлоропренового каучука, или регенерации каучука из отработанных шин и даже тепловые электростанции, работающие на угле или мазуте и т.д. Вести разъяснительную работу с такой аудиторией было трудно, но не безнадежно.

– Насколько нам известно, за все годы ни один Госдоклад о состоянии окружающей среды Российской Федерации не был подготовлен без Вашего участия?

– С распадом Советского Союза, когда в феврале 1992 г. я приступил к работе в качестве советника Министра экологии и природных ресурсов Российской Федерации В.И.Данилова-Данильяна, мне предложили разработать концепцию и структуру ежегодного государственного доклада о состоянии окружающей среды и природных ресурсов Российской Федерации. Концепция и структура были одобрены и позже стали основой Постановления Совета Министров РФ № 53, принятого 24.01.1993 г. «О порядке разработки и распространения ежегодного государственного доклада о состоянии окружающей природной среды». В 1992 г. мне было поручено возглавить Межведомственную рабочую группу по подготовке государственного доклада о состоянии окружающей природной среды Российской Федерации, в связи, с чем пришлось провести большую организационную и методическую работу. Обязательное издание Госдоклада стало одним из положений Закона об охране окружающей среды, которое юридически гарантирует обеспечение его ежегодной подготовки. К сожалению, вскоре после упразднения Госкомприроды России, проекты ежегодных Госдокладов перестали рассматриваться с участием представителей экологической общественности и средств массовой информации.

С выходом на государственную пенсию в 1997 г., до 2005 г. работал в Центре международных проектов, затем в Государственном центре экологических программ Госкомэкологии России.

– Известно, что Вы принимали активное участие в международном сотрудни-честве по проблемам окружающей среды, всегда твердо отстаивая экологические и экономические интересы России. Ваша научно обоснованная и принципиальная позиция на международных переговорах не только приносила пользу Отечеству, но и снискала ему заслуженное уважение наших зарубежных партнеров. За Вашей спиной десятки подготовленных международных соглашений. Что Вам наиболее памятно из этой части Вашей деятельности?

– В международном сотрудничестве по проблемам охраны окружающей среды мне довелось принимать участие, начиная с 1973 г., как по двухсторонним межправительственным соглашениям (США, Франция, Италия, Дания, Финляндия, Норвегия, ФРГ, Швеция), так и в международных организациях (ЕЭК ООН, ЮНЕП и др.).

С 1977 по 1991 гг. в качестве Старшего советника Правительства СССР по проблемам окружающей среды мне поручалось возглавлять все делегации СССР на переговорах по этим проблемам в Европейской экономической комиссии ООН и в ЮНЕПе. Наиболее значимой для меня работой этого периода была разработка и принятие по инициативе Советского Союза в 1979 г. Конвенции ЕЭК ООН о трансграничном загрязнении воздуха на большие расстояния. Поскольку этот прорыв удалось осуществить в разгар «холодной войны», то в знак признания успеха нашей страны, на первой сессии Исполнительного органа конвенции меня избрали ее Председателем. К этой Конвенции было принято 8 протоколов, которые сыграли большую роль в снижении уровня загрязнения атмосферного воздуха во всём Европейском регионе.

Позже мне в разной степени довелось принимать участие в подготовке конвенций «О раннем предупреждении о ядерных авариях», «О взаимопомощи при ядерных авариях», «Об изменении климата» и «О стойких органических загрязнителях».

Пользуясь случаем, разрешите от всей души пожелать Вам крепкого здоровья, благополучия и дальнейших успехов в творческой деятельности на благо России!

Николай РЫБАЛЬСКИЙ

Бюллетень «Использование и охрана природных ресурсов в России»

© 1998-2024, Национальное информационное агентство «Природные ресурсы». При перепечатке ссылка на источник обязательна
Адрес: 108811, г. Москва, г.п. Московский, п/я 1627, НИА-Природа
Тел.: 8 (903) 721-43-65, e-mail: nia_priroda@mail.ru