СЛАНЦЕВЫЕ УГЛЕВОДОРОДЫ: РЕАЛИИ И МИФЫ

05.02.2016 21:48:00 

С недавних пор «энергетический мир» сотрясают отзвуки «сланцевой революции». Общеизвестно, что любая революция в первую очередь идёт по пути разрушения, обещая скорое созидание, что, как правило, не наступает. В связи с этим пока волна «сланца» не обрушилась девятым валом стоит определиться во всех её аспектах, не поддаваясь «модным» течениям, разобраться в причинах, мотивах и механизмах их возникновения, а лишь потом без паники и излишней поспешности наметить пути движения.

Энергообеспеченность, получившая с середины ХХ в. титул «энергобезопасности», во все века была главным вектором социально-экономического развития. С приходом века углеводородного сырья она экспоненциальными темпами вобрала в себя также рычаги геополитической и национально-государственной безопасности. Очередным оружием многокомпонентного конгломерата мегаполитики стали сланцевые углеводороды. Их выдвижение на авансцену не потребовало даже глубоких обоснований и увещеваний. Всё и так ясно: традиционные источники нефти в скором времени перестанут обеспечивать потребности экономики. Добыча в мире уже перешагнула рубеж 4 млрд т в год. Ежегодный рост добычи с 1970 г. до настоящего времени в среднем по миру составляет около 1,7%. Это означает, что, сохранив эти темпы роста, в 2025 г. перейдём рубеж 5 млрд т, ещё через 10 лет – 6 млрд т, а в 2050 году приблизимся к 8 млрд т.

Человечество во все периоды своей истории было обеспокоено проблемой исчерпания невозобновляемых природных ресурсов. Это было вполне оправдано, поскольку объёмы их потребления непрерывно росли как по мере увеличения численности населения, так и по мере социально-экономического развития общества. Но при этом учитываемые в балансах стран мира запасы и ресурсы минерального (включая топливно-энергетического) сырья из года в год возрастали, невзирая на прогрессирующий рост их использования. Этот «парадокс» продолжается и сейчас, что обусловлено несколькими объективными обстоятельствами. К их числу относятся: возрастание масштабов геологического изучения недр, приводящего к выявлению новых месторождений; увеличение глубин, доступных для добычи сырья; переход к поискам и разведке не выходящих на дневную поверхность (т.н. «слепых») месторождений из-за исчерпания их фонда на современном эрозионном срезе.

Помимо указанных обстоятельств, действует и другой фактор. Непрерывно трансформируется понятие «полезное ископаемое». Граница «руда – пустая горная порода» плавно смещается в сторону «пустой породы». Такое смещение происходит и с углеводородным сырьём: от фонтанной добычи к насосному способу, от лёгкой нефти к тяжёлой. С учётом этих процессов однозначно можно утверждать, что по понятиям общества XIX и даже начала ХХ вв полезные ископаемые на нашей планете уже исчерпаны. Однако запасы и ресурсы возрастают, благодаря применению новых (по современной терминологии «инновационных») технологий добычи и переработки рудной массы (так называемых нетрадиционных источников сырья).

Этот непрерывный тренд в своём пределе может асимптотически достичь уровня горных пород, тем более, что общее количество полезных компонентов в них в исключительно рассеянном виде многократно превышает весовые количества всех химических элементов и углеводородов, сконцентрированных в рудах и нефтегазовых залежах. Характеризуя эти лишь на первый взгляд низкие содержания (кларки) В.И Вернадский на XII съезде русских естествоиспытателей и врачей (1909 г.) говорил, что все химические элементы «находятся всюду; они собраны в состояния величайшего рассеяния».

С целью наглядного представления интегрального сырьевого потенциала земной коры можно рассмотреть лишь один пример. Среднее содержание золота в земной коре составляет 0,003 г/т. Если пересчитать его количество до доступных для технического воздействия глубин (около 3 км), то получим величину миллиарды тонн. Эта величина астрономическая, поскольку за всю историю человечеством добыто около 165 тыс. т золота. Но в этом нет ничего сверхестественного, поскольку 99,9% золота находится в рассеянном состоянии.

Аналогичная картина будет получена и по всем другим элементам периодической системы, добываемым из недр Земли. С учётом полученных астрономических величин можно абстрактно заключить, что ресурсы недр неисчерпаемы с учётом геологического времени будущего существования Земли. Однако с реальных позиций ситуация коренным образом иная. Дело в том, что добыча необходимых компонентов из рядовых горных пород в возрастающих объёмах приведёт к необратимым трансформациям рельефа, постепенно исчезнут горные вершины, а затем целые горные цепи, начнётся формирование гигантских провалов на поверхности земли, запустится неконтролируемый механизм техногенных катастроф. Последствия будут катастрофическими. Они охватят все геосферы: литосферу, гидросферу, атмосферу, биосферу.

Разумеется, что эта аксиоматически тупиковая дорога нереализуема. Более того, переход к отработке низкокачественной, бедной полезными ископаемыми горной массы, трудноизвлекаемых запасов углеводородного сырья увеличивают объёмы энергозатрат. Это неизбежный процесс, поскольку прогрессируют объёмы перерабатываемой горной массы, возрастают глубины добычных работ, возникает необходимость увеличения компонентов технических комплексов и новых (инновационных) технологий.

В этой ситуации на авансцену выходит очередная разновидность невозобновляемого энергоносителя – сланцевые углеводороды. Они позиционируются в качестве основного резерва энергообеспечения, в скоростном режиме создаются техника и технологии её добычи. Тем самым отодвигается на дальний план проблема расширенного использования возобновляемых энергоисточников. В связи с этим настало время хотя бы эскизно рассмотреть круг проблем, связанных со «сланцем» (для краткости этим термином ниже обозначены как углеводороды, так и вся проблема), оценить перспективы и возможные последствия (как положительные, так и негативные) дальнейшего движения по этим рельсам.

 

Понятийная неопределённость

Следует в первую очередь отметить, что в классическом определении «сланец» понятие достаточно широкое и обозначает осадочные породы с полосчатой структурой. Дело в том, что практически все осадочные породы имеют в различной степени выраженную полосчатость. В связи с этим «сланец» в зависимости от контекста использования может обозначать как некоторый вид сланца (допустим, глинистый), так и общее понятие «осадочная горная порода» без обозначения её состава. Не исключено, что «сланец» применительно к углеводородам вошёл в российскую терминологию в его узком понимании без учёта англоязычного контекста его использования. Примерами искажения смысла терминов и даже целых выражений изобилует вся практика переводов. Ведь контекстные тонкости, как правило, доступны лишь носителям языка.

Скорее всего, под «сланцем» имеются в виду осадочные породы, поскольку все они в тех или иных количествах содержат углеводороды в виде битумов, а также в жидком и газообразном состоянии. Это некоторый аналог кларков элементов таблицы Менделеева, рассмотренной выше на примере золота. Но в данном случае речь идёт об осадочных породах, в которых углеводороды содержатся в количествах, значительно превышающих кларковые (фоновые). Вся технология их извлечения, если абстрагироваться от применяемых технических средств, заключается в разрыхлении породы, т.е. многократном увеличении её фильтрационных свойств, общей поверхности воздействия, проницаемости и физико-химическом воздействии на рыхлую массу для отделения углеводородов и транспортировки их на дневную поверхность. По существу - это подземный аналог обогащения рудной массы, применяемой горнодобывающими структурами для получения концентратов из руд. В этом случае извлечённая из недр руда также подвергается дроблению до заданного уровня, а затем обрабатывается химическими и физическими методами.

Таким образом, вывод очевиден. Не только «сланец» не является некой экзотикой, но и способы извлечения из него углеводородов. Здесь имеет место заимствование иными техническими средствами общераспространённых способов использования минерально-сырьевого потенциала недр Земли. Точно также как рудники переходят к отработке бедных руд, так и нефтяники переходят к извлечению углеводородов из пород с низким содержанием полезных компонентов, представленных нетрадиционным фазовым состоянием.

Но это еще не главное искажение. Дело в том, что из «сланца» углеводороды не добываются. Их притоки получены из пластов песчаников и карбонатных пород, имеющих значительно низкую проницаемость по сравнению с традиционными литотипами нефтегазовых залежей. Часто эти низкопроницаемые пласты мощностью (в обычном обиходе «толщиной») до первых десятков метров подстилаются и перекрываются значительно менеепроницаемыми различными сланцами. С учётом указанных обстоятельств речь на самом деле идёт о добыче трудноизвлекаемых углеводородов из низкопродуктивной литологической среды. Но эта проблема далеко не новая, ею занимались и занимаются во многих нефтегазодобывающих странах, в том числе в России. Следует также учесть, что проблема не имеет и не может иметь универсального решения с учётом разнообразия геологических ситуаций.

 

Экономический бартер

Важным классификационным критерием, определяющим отличие полезного ископаемого от пустой породы, является экономическая целесообразность использования для получения необходимого обществу первичного продукта. Очевидно, что указанная целесообразность в значительной степени определяется конъюнктурой мировых цен. Не случайно, что «сланцевая» шумиха возникла в период максимума цен на углеводородное сырьё. Полным ходом была запущена пиар-поддержка сланцевой добычи. Она утверждала скорейшее наступление времени полной энергонезависимости США и даже превращения в газоэкспортирующую страну. Подтекст таких заявлений не сложно было прочесть, но создаётся впечатление, что США рассчитывали и продолжают надеяться на собственноручно построенное «сланцевое чудо».

Но этого чуда не произошло и, видимо, не произойдёт. Уже при цене 70 долл. за баррель такая добыча для многих производителей вышла за рамки прибыльности. Лишь единичные производители, осуществляющие добычу на наиболее перспективных объектах, заявили о возможности безубыточности даже при цене 50 долл. за баррель. Разработка сланцевых месторождений в США неуклонно сокращается. Только в марте-апреле 2015 г. в США была приостановлена работа более 300 буровых станков. Для сравнения темпов сокращения следует отметить, что в середине 2015 г. в США на сланцевую нефть работали лишь 760 буровых (данные нефте-сервисной компании Baker Hughes Inc.), что составляет лишь 50% от уровня лучшего периода бума.

Компании Chevron Corp., Exxon Mobil Corp. и Royal Dutch PLC свернули работы в Европе и Китае. Они прекратили свою деятельность по гидроразрыву пласта также в России, что для нашей страны является положительным эффектом от санкционной политики. В феврале 2015 г. Chevron остановила свои последние работы в европейских странах, уйдя из Румынии, а Shell сообщила о сокращении работ по «сланцу» на 30% в Турции и Аргентине. Exxon ушла из Польши и Венгрии, приостановила гидроразрыв в Германии.

«Сланцевая революция» вольготно себя чувствовала на Украине. Под громкие заявления высших государственных чинов по поводу отказа к 2020 г. от российского газа на плодородные земли этой страны вступили Chevron и Shell. В случае успеха на Юзовском участке, Украина рассчитывала за 5-6 лет выйти на объёмы добычи газа в несколько млрд куб. м в год, а через 10 лет в 8-10 млрд куб. м в год. Базовый сценарий проекта только Shell предполагал объём инвестиций более 10 млрд долл. США, а оптимистичный – более 50 млрд. Это должно было стать крупнейшим инвестпроектом в истории Украины. Однако Shell в 2014 г. прекратила работы на Юзовском участке, а в конце 1 кв. 2015 г. в Харьковской области из-за низкой экономической целесообразности. В Харьковской области было пробурено 2 скважины («Беляевская-400» в Первомайском районе и «Ново-Мечебиловская-100» в Близнюковском районе). Что касается работ Chevron в пределах Олесской площади, то они были прекращены в конце 2014 г.

Казалось, на этом должны были рухнуть надежды властей Украины на самообеспечение газом и даже его экспортёра. Объективно это не произошло. Но действия развернулись по принципу «святое место пусто не бывает». Свободную нишу решила занять львовская компания «Захидгазинвест» совместным проектом с итальянской ENJ и британской Cadogan.

Не следует, опережая фактуру, преждевременно прогнозировать успех или провал. Но есть весомые, уже подтверждённые объективные обстоятельства, через которые невозможно перешагнуть.

 

Где месторождения?

Говоря об успехах «сланцевого бума», его сторонники приводят примеры из практики сланцевой нефтедобычи в США и Канаде. В частности, указываются месторождения Баккен (приграничное месторождение в США и Канаде), Базин (штаты Техас и Нью-Мексико), Игл Форд (Техас) и Монтерей (Калифорния).

Но тут тоже следует внести ясность. Во-первых, в данном случае имеет место существенная понятийно-терминологическая путаница. В частности, под месторождением Баккен и Базин имеются в виду обширные площади более 500 и 200 тыс. кв. км соответственно. Площади месторождений Игл Форд и Монтерей меньше (более 50 и 5 тыс. кв. км соответственно), но многократно превышают размеры, свойственные обособленным нефтегазовым объектам-месторождениям. По принятым достаточно обоснованным научным понятиям так называемые месторождения Баккен и Базин относятся к нефтегазоносным провинциям или субпровинциям, поскольку речь идёт о площадях, равных всему Ханты-Мансийскому АО или крупному европейскому государству. В пределах таких площадей могут находиться десятки разномасштабных по запасам месторождений. Не случайно, что основные запасы и, соответственно, добыча Баккена сосредоточены в Северной Дакоте, где и локализованы крупные объекты. Но даже на этих крупных объектах дела идут далеко не лучшим образом. Себестоимость добычи углеводородов из нефтяных песков Канады (серия Баккен) едва ли самая высокая в мире. В США по свидетельству информресурса Oil Price от 16.11.2015 не осталось прибыльных сланцевых разработок. Даже в пределах площади Баккен лишь 1% скважин являются рентабельными и 4% безубыточными. Все остальные приносят убыток от 11 до 36 долл. с каждого барреля нефтяного эквивалента. Площади, названные месторождениями Игл Форд и Монтерей, также многократно превышают размеры проекций на дневную поверхность даже крупнейших месторождений мира. Приведенные выше величины характеризуют параметры нефтегазоносных бассейнов, в пределах которых могут быть локализованы группы месторождений.

На базе такого бессистемного понятийно-терминологического аппарата определяются уровни нефтегазоносности – запасы, объёмы добычи и др., которые затем сравниваются с аналогичными показателями др. объектов с иными основаниями классификации. Такое сопоставление несравнимых по метрике данных лишено объективности и, более того, некорректно.

 

Гидроразрыв и новые технологии

Гидроразрыв пласта (ГРП) не обладает новизной. Он уже в течение многих лет применяется даже при отработке традиционных месторождений нефти. Что же касается горизонтального бурения, то оно тоже применялось до возникновения «сланцевого бума» при отработке традиционных месторождений. Разумеется, что «сланцевый бум» дал мощный толчок развитию техники и технологии горизонтального бурения, что является безусловной заслугой «сланца». В результате горизонтальные отрезки нефтяных скважин стали измеряться не метрами, а километрами.

Таким образом, вывод однозначный: «сланец» – прямой аналог низкопроницаемых коллекторов, проблема сводится к получению трудноизвлекаемой нефти, а применяемые технико-технологические способы основаны на существенно модифицированных, но давно известных технических решениях. Интегрирование трёх компонентов (трудноизвлекаемая нефть, горизонтальные протяжённые скважины и гидроразрыв пласта) формировало мультипликативный эффект «сланцевой революции».

 

Жизненный цикл «сланцевых» скважин

Отвлекаясь от понятийно-терминологической путаницы, технико-технологического контура бурения скважин и гидроразрыва, целесообразно рассмотреть другие составляющие «сланцевой» добычи.

В частности, уже стало бесспорным фактом стремительное падение суточного дебита «сланцевых скважин». На первый год эксплуатации падение составляет 70%, а на третий – уже 85%. И для удержания текущего уровня добычи необходимо непрерывное бурение большого количества скважин. Даже на наиболее перспективных объектах, которые осваиваются в США (Сев. Дакота), падение добычи скважин составляет 45% за первый год. Это означает, что ежегодно необходимо пробурить около 1,5 тыс. скважин при общем количестве скважин в штате чуть более 6,5 тысяч. При естественном процессе перехода добычи на рядовые объекты количество новых скважин достигнет как минимум 3 000 в год при средней стоимости каждой из них в 6-7 млн долл. Указанный объём бурения соответствует лишь средним показателям. Это подтверждается тем, что на месторождении Саскачеван (канадская часть формации Баккен) в 2012 г. пробурено 2 400 скважин, что увеличило годовую добычу лишь на 2 млн т. Объём буровых работ и обустройство скважин далеко не единственная проблема. После буровых работ наступает черёд гидроразрыва пласта с опаснейшими и практически неликвидируемыми экологическими последствиями.

 

А где экология?

Название «гидроразрыв» само по себе указывает на то, что его реализация осуществляется с использованием воды. Дело в том, что технологические процессы во всех отраслях материального производства тоже реализуются с активным участием воды. Но проблема в другом: каков расход этого ценнейшего жизнеобеспечивающего компонента. Для реализации гидроразрыва пласта по средней протяжённости скважины в 2-3 км, необходима закачка около 10 тыс. кубометров воды. Но это не всё. Для обеспечения функционирования скважины притоком углеводородов потребуется 500-1000 т песка или его заменителя, а также 200 т химикатов (бензол, соляная кислота и др.). Здесь речь идёт об однократном гидроразрыве. При одном гидроразрыве пласта количество необходимой воды в 200-300 раз превышает потребление воды одним человеком за год. Умножив на общее количество ежегодно бурящихся скважин, и учитывая неоднократность ГРП в каждой из них, получаем недопустимо высокий и даже астрономический уровень использования воды – ценнейшего, не имеющего заменителя, природного ресурса. Не взирая на это, о выходе на «поле битвы за сланец» заявляют новые игроки. В частности, компания Sandi Aramco в первой половине 2015 г. заявила о намерении добычи сланцевого газа в Саудовской Аравии с вложением инвестиций 7 млрд долл. США. Каким образом она намерена решить проблему воды в пустыне остаётся загадкой. Возможно это очередной пиар.

Оставляя пока на стороне уровень затрат на воду, песок и химикаты, следует отметить, что два из них (вод и песок) совместно встречаются только в прибрежных зонах морей, озёр и речных косах. Во всех других случаях они антагонисты. В частности, в обширных болотах Западной Сибири при обилии воды песок или песчано-гравийные смеси являются исключительно дефицитными материалами, хотя они квалифицированы в числе общераспространённых полезных ископаемых.

Но проблема не только в этом очевидном противоречии. Вопрос воды в Западной Сибири кое-где можно решить при наличии ближайших водоёмов. Подвоз песка к скважине не возможен в условиях отсутствия дорожной инфраструктуры. Ведь речь идёт о бурении не единичных, а сотен и тысяч скважин в непрерывном режиме. Российские «лыжнёвки», рассчитанные на единичные перевозки техник, такую сверхдополнительную нагрузку не выдержат. Это относится не только к России. Далеко не все страны имеют европейскую или североамериканскую дорожную инфраструктуру. В этой связи следует отметить, что пропагандируемые даже скромные экономические эффекты от «сланца» не учитывают затраты на создание инфраструктуры и проведение геологических исследований. Главным действующим лицом на «сланцевой сцене» является буровой станок. Скважина, пробуренная по осадочному разрезу, тем более по песчанистому и карбонатному, с использованием антиэкологичного комплекса технологий даст «выхлоп».

Следует отметить, что возникающие экологические проблемы имеют и др. аспекты. В США уже запустился механизм неконтролируемых землетрясений. Их частота с началом «сланца» увеличилась в 5 раз. Оклахома стала главным центром толчков, обогнав Калифорнию. Здесь за 30 лет частота землетрясений магнитудой более 3-х баллов не превышала 2-х раз в год, а в 2013 г. составила 585, за 9 месяцев 2015 г. – около 800!

Опасные экологические последствия технологии «сланца» уже осознаны европейскими странами. Мораторий на сланец ввели Франция, Германия, Швейцария, Чехия, Нидерланды, Испания, Шотландия. Более того, под давлением фермеров власти Калифорнии тоже объявили мораторий на ГРП.

 

Была ли «революция»?

«Сланцевый бум» на деле идёт к угасанию. Но в России звучат голоса о том, что якобы прозевали «сланцевую революцию». В связи с этим следует ответить на вопрос: была ли революция на самом деле и что лежит в её основе?

На второй вопрос ответ однозначный: в основе лежит объединение трёх компонентов – «сланец», горизонтальное бурение и гидроразрыв пласта, о чём сказано выше. Можно только добавить, что возможность отбора газа из осадочных пород была доказана ещё в 1821 г., но не привлекла внимания. Горизонтальное бурение изобретено более полвека тому назад (1963г.) американцем М. Черрингтоном – строителем подземных коммуникаций бестраншейным способом.

Объединение этих давно известных компонентов с новыми техническими средствами – сутью «сланцевой революции», которой не было, и нет. Но тут переплелись геополитика, высокие цены на углеводороды, затем их резкий обвал, спекулятивные биржевые игры, хорошо подготовленные беспорядки, посулы европейским странам о поставке дешёвого газа в обход России и работа мощнейшего пиара. Всё это вместе формировало мультипликативный эффект «революции» для обозначения давно развивающегося эволюционного процесса.

Ещё один вопрос, требующий ответа. Каким образом возникло экономическое обоснование целесообразности «сланцевой добычи». То, что оно зародилось в годы высоких цен на углеводороды. Но это не самое главное. Проблема в том, что в этом обосновании не принимаются в расчёт многие объективные обстоятельства. В частности, длительность жизни скважины принимается на уровне вертикальных «классических» скважин, которые могут функционировать с достаточным уровнем дебита около 30-40 лет. О резком падении дебита сланцевых скважин сказано выше. Это означает, что после первых (максимум 3-5 лет) эксплуатация скважин станет нерентабельной. Общеизвестно, что производство любой продукции становится нерентабельным, когда затраты в 5 раз превышают его себестоимость. Применительно к углеводородному сырью (энергоносителям) это максимально предельное значение должно быть ниже. Тем более, что все расчёты по «сланцу» относятся к продукту на устье скважины. При этом себестоимость 1 тыс. куб. м газа на устье скважины в США составила 160-200 доллара (по др. данным 212-283 долл.), в Польше – 260-320 долл., а в Китае даже 320-560. Более того, сланцевый газ до 65% состоит из азота и углекислоты и без применения энергоёмкого и многостадийного процесса сепарации не способен воспламенения. Между тем, оглашаемые объёмы продуктивности скважин и масштабы добычи учитываются на устье скважин и не отражают объёмы производимой товарной продукции, не включают энергозатраты на сепарацию газовой смеси и создание соответствующих мощностей. В связи с этим можно сослаться на наш отечественный опыт, а конкретно на Астраханское газоконденсатное месторождение с высоким содержанием сероводорода и углекислоты. Для их сепарации на заводе осуществляется сложный и многоступенчатый процесс очистки первичного продукта. Именно мощность этого завода лимитирует объёмы добычи.

Но «сланец» имеет некоторые «преимущества». Во-первых, не надо тратиться на геологоразведку. Уже отмечалось, что любая скважина, пробуренная в осадочных породах и обработанная антиэкологическими способами, даст притоки газа. Это исключает также создание дорожной инфраструктуры в странах, где она имеется. Значительно упрощается проблема подключения к газотранспортной системе. Однако эти преимущества сходятся на нет под давлением др. обстоятельств, которые не учтены (скорее преднамеренно) в заявлениях «сланцевиков». Дело в том, что помимо уже перечисленных затрат добавятся затраты на сжижение, морскую транспортировку, разжижение, ректификацию, транспортировку до потребителей. Учёт этих факторов показывает, что превышение себестоимости «сланцевого» СПГ над традиционным газом из трубы составит от 107,4 до 143,2 долл. США в расчёте на 1 тыс. куб. м. С учётом только указанных издержек цена сланцевого газа США для Европы не может быть ниже 400-450 долл. за 1 тыс. куб. м газа и это без учёта строительства танкеров и расширения береговой инфраструктуры.

 

Побудительные мотивы

Всё сказанное выше однозначно свидетельствует о полной беспочвенности «сланцевого бума». Но откуда он возник и какие были (и пока остаются) его побудительные мотивы? «Родина» известна, а до побудительных мотивов не сложно докопаться. Сделана попытка вытеснения России из европейского рынка углеводородов или хотя бы уменьшение её роли. Ведь не случайно, что тут же нашлась страна из ближневосточного мира, которая на «низком страте» готова занять нишу, если она освободится. Далеко не случайны заявления саудитов: выдержать цены на нефть даже на уровне 20 долл. за баррель. В «сланцевой революции» переплелись геополитические амбиции, хорошо подготовленные гражданские противостояния, последующие за ними экономический кризис, контрабанда нефти, спекулятивные биржевые игры и мощный аппарат пиар-компании.

Если даже исключить всё вышесказанное о «сланце» и допустить возможность широкомасштабности «сланцевой революции», то можно ожидать неминуемое разрушение всей глобальной системы рынка энергоресурсов – важнейшего звена мировой экономики. Представить положительные или отрицательные последствия такого процесса в полном объёме сложно, но очевидно, что ни одна страна не останется в стороне от подобной мегатрансформации.

 

Молчание «зелёных»

Некоторые стороны «сланца» уже очевидны, а весь его «портрет» скоро будет разгадан. Однако при этом трудно не заметить и пройти мимо позиции, занятой экологами. В ситуации антиэкологического способа добычи углеводородов голоса «зелёного» движения почти не слышны. Так было и при грандиозном нефтеразливе в Мексиканском заливе. Ведь морские посланцы «зелёных» с завидным упорством атаковали наши буровые платформы в Артике. А тут «сланец», угрожающий отравлением подземных вод, угроза неконтролируемых землетрясений. Но международные экологические организации молчат или шепчут в своём собственном доме. Приходится невольно констатировать, что процесс управляется с целью достижения поставленных геополитических целей, но ради политкорректности не стоит уточнять перечень этих управленцев.

Ещё одна немаловажная констатация. США – крупнейший потребитель углеводородов стремилась через «сланец» сократить объёмы импорта этого главного энергоносителя. Ведь в США действует около 300 тыс. нефтедобывающих скважин. Средний дебит одной скважины составляет около 3,7 т в сутки. В России же количество добывающих скважин почти в 2 раза меньше, но средний дебит одной скважины составляет 10-12 т в сутки. Такая разнородная ситуация должна определить соответствующий уровень интереса к работам по освоению потенциала «сланца».

 

Взгляд в будущее

Подводя итоги «сланца», следует ещё раз подчеркнуть:

- «сланец» в классическом понимании не является источником углеводородного сырья;

- добыча сланцевых углеводородов осуществляется из малопроницаемых известняков, мергелей и песчаников, составляющих вместилище трудноизвлекаемых запасов;

- экономическое обоснование целесообразности «сланца» некорректно, определено без учёта многих крупнозатратных составляющих;

- «сланцевой революции» по сути нет, она является интегрированным результатом эволюционной модернизации давно известных составляющих;

- антиэкологичность «сланца» очевидна, но за ликвидацию её последствий заплатят не те, кто их создал; бремя ляжет на плечи последующих за «создателями» поколений;

- шумиха вокруг «сланца» скрывает крупную геополитическую составляющую, лейтмотивом которой – вытеснение из европейского рынка российского углеводородного сырья или, как минимум, сокращение его роли;

- успехи «сланца», главным образом, обеспечила мощная пиар-компания, на крючки которой попались наши западники, искренне сожалея, что Россия прозевала «сланцевую революцию».

Естественно возникает вопрос: к каким перспективам должны направить взгляд российские геологи и структуры, добывающие углеводороды. Эти перспективы складываются из нескольких векторов.

Во-первых, пока не исчерпан прогнозный потенциал традиционных углеводородов в материковой части России. Реализация этого потенциала до уровня разведанных запасов потребует существенного наращивания объёмов целенаправленного геологического изучения недр с выходом на новые площади и глубины по всей цепочке системы геологоразведочных работ.

Во-вторых, ждёт освоения крупный нефтегазовый потенциал Арктического шельфа России с уже выявленными, однозначно крупными месторождениями и, безусловно, перспективными структурами. Однако разведка и освоение этих богатств в обстановке суровых условий потребует создания технических и технологических систем, способных эффективно и безопасно функционировать автономно на больших удалениях от береговой инфраструктуры. Проблем много, их разбор является особой темой, но очевидно одно: ни одна страна мира не имеет полного комплекса технико-технологических средств для обеспечения автономного функционирования геологразведочных и добывающих комплексов в условиях Арктического шельфа. В данном случае проблема значительно шире, не ограничивается буровыми и добычными платформами. Необходимо иметь и задействовать целый обеспечивающий комплекс по ледозащите, пожаротушению, ликвидации возможных разливов и др.

Указанные два направления требуют значительных инвестиций, с которыми мы опоздали. Однако по этим путям следует двигаться, причём интенсивно. Тем самым будет обеспечена надёжная сырьевая база в третьей четверти XXI века.

Третий вектор складывается из ближайших перспектив наращивания и использования сырьевой базы. Они, безусловно, связаны с углеводородами Баженовской свиты Западной Сибири. Однако «сланцевые» технологии здесь не пригодны. Нельзя пройти мимо потенциала этой свиты, оцениваемого как минимум в 20 и как оптимум в 50 млрд т. На крупные инвестиции в НИОКР надо идти уже сейчас. При широком развороте всего комплекса работ результат может быть получен через 3-5 лет. Этого мнения придерживаются крупнейшие отечественные нефтяники-учёные и практики. Автор с ними безоговорочно солидарен.

Что же делать со «сланцем», имея в виду изучение углеводородов в породах и не только в осадочных? Ответ один: проводить научные исследования с выходом на общегеологические результаты, которые, возможно, позволят развивать минерагенические аспекты, а также глубже понять историю, состав, строение земной коры и связанные с ними процессы нефтегазонакопления. В перспективе именно такие фундаментальные исследования создают основу для не прогнозируемых практических результатов. Но «сланцевые» углеводороды в качестве альтернативы традиционным углеводородам или их значимому дополнению представляются мифом XXI в. с геополитической субстанцией.

Глобальные перспективы энергообеспечения лежат в плоскости возобновляемых источников. В их числе лидером является солнечная энергия. Только одна цифра: ежегодное количество солнечной энергии, которую получает Земля, в 5,3 раза превышает суммарный энергопотенциал всех известных в недрах Земли запасов нефти, газа и угля. Работы в области использования этого неисчерпаемого энергоисточника ведутся в недостаточных объёмах. Проблем накопления солнечной энергии, её транспортировки, создания компактных солнечных батарей долговременного действия, технологии их утилизации и др. в этой области много, но если бы инвестиции в научные и технико-технологические работы в этом направлении были бы соизмеримы со «сланцем», то эти проблемы получили бы обозримые по времени решения.

Автор с верой и уважением относится к мнениям и высказываниям корифеев науки, одним из которых безусловно является Нобелевский лауреат Жорес Алфёров. Он 26 июня 2015 г. на Форуме «Наука и общество…» в своём докладе заявил: «Каменный век закончился не потому, что наступил дефицит камня, и век нефти закончится не из-за дефицита нефти… Просто появились новые технологии… Пиковая мощность всех электростанций России составляет примерно 200 ГВт, а суммарная мощность всех установленных в мире солнечных батарей сегодня составляет 187 ГВт… К концу 2020 г. она составит 500-540 ГВт… К середине столетия солнечная энергия будет составлять десятки процентов электроэнергии в мире».

Не прозевать бы вот эту революцию. Такие скачки происходят на переломных рубежах человеческой цивилизации, т.е. когда существующие технологии, используемые материалы и средства жизнеобеспечения приводят к абсурду. Появление «сланцевого бума» – первый звонок к наступлению времени переломного рубежа. Пора готовиться к смене ориентиров.

Л.В. ОГАНЕСЯН, д.г.-м.н.,
проф., Вице-президент Росгео